Разумно ли правило

Анотация:
Съд нарушава правило на гражданския съдебен процес.
Но от другата страна действията му изглеждат доста разумно.
В такъв случай има смисъл въпрос: разумно ли е законодателното правило?

Бывает так порою, что вынесенный судом судебный акт, даже если он небесспорен, тем не менее, не обжалуется. Например, потому, что с практической точки зрения, то есть с точки зрения именно его исполнения, он устраивает ту сторону, которая могла бы его обжаловать. Ясно, что тогда этот судебный акт остаётся в вечности таким, каков он есть. Но именно потому, что он остаётся вечным и неизменным, и имеет смысл обсуждать его истинность или верность.

Сегодня коллегия по гражданским делам Новосибирского областного суда вынесла определение, которым изменила ранее вынесенное федеральным судом общей юрисдикции Октябрьского района города Новосибирска решение, практически удовлетворив интерес истицы-кассатора, на стороне которой выступал я. В принципе, дело было совершенно простым, определение вряд ли будет пересмотрено хоть одной надзорной инстанцией (для этого просто нет оснований, хотя,надо отметить, что президиум Новосибирского областного суда после того, как старый председатель сменился на нынешнего, способна выкинуть самые неожиданные коленца), и именно поэтому появляется смысл обсуждать по крайней мере один из моментов процесса рассмотрения дела в кассационной (II) инстанции.

Вначале — фабула. Она — предельно проста.

Одна госпожа, скажем, Звартновская взыскала с другой госпожи, назовём её Бортич, денежную сумму, состоящую из двух частей: основная сумма долга и сумма всяких-разных процентов на основную сумму долга. Иск был предъявлен таким образом, что все проценты были посчитаны и зафиксированы в определённой сумме по состоянию на некоторый день. В конечном счёте, после некоторых перепетий, существо которых не имеет тут никакого значения, на получение от г-жи Бортич в пользу г-жи Звартновской указанных сумм и был выдан исполнительный лист, тоже претерпевший известные приключения в виде постоянных утрат оного в службе судебных приставов неизвестными должностными лицами при невыясненных, естественно, никем обстоятельствах (подозреваю, что всё это попросту именно не выяснялось). Но как бы то ни было, а г-жа Бортич ни одной копеечки своего долга г-же Звартновской не уплатила. Последняя принимала ряд мер, направленных на исполнение решения суда, но сейчас речь не о них.
В конце концов, г-жа Звартновсая предъявила в федеральный суд общей юрисдикции Октябрьского района города Новосибирска иск о взыскании сумм процентов, насчитанных на сумму и основного долга и сумму процентов, взысканных и указанных в исполнительных документах за период с момента, как были начислены предыдущие проценты и по день вынесения решения.

Суд вынес удивительное решение.

Решение было длинное, в нём имелись совершенно правильно по форме выписанные вводная, описательная, мотивировочная и резолютивная части, причём эти части были и строго разделены, и с фактической точки зрения как вводная, так и описательные части, совершенно безупречны. Всё, что было написано в решении, действительно соответствовало материалам по делу.
Было, в частности, написано, что обязательства как из одной группы (основное обязательство), так и из другой (насчитанные проценты) установлены решением суда, а потому являются обязательными для суда; было указано, что несостоятельны возражения ответчицы и её представителя, основанные на пропуске срока исковой давности; в мотивировочной части дважды были помянуты (впрочем, несколько всуе) постановления пленумов.

Но вот затем...
Ох, уж это внезапное «но»!..

...Затем в мотивировочной части было указано, что обязательство уплатить суммы процентов ответчица не исполнила, потому на них подлежат начислению проценты...
И всё!.. В удовлетворении остальной части исковых требований, то есть во взыскании процентов на так же, как и сумму присуждённых процентов, неуплаченную сумму основного долга, истице было отказано. Причём по этому как раз поводу в самом решении не было сказано ничего. Просто написано, что суд находит необходимым удовлетвореить иск частично, а в резолютивной части начертано, что „в удовлетворении остальной части исковых требований — отказать“.

В такой ситуации сказать в чём неверность, собственно, рассуждения суда, приведшая к странному результату, при котором оказались исчислены и взысканы проценты на присуждённую ранее сумму процентов, но оставлен без удовлетворения иск в части взыскания процентов на присуждённую ранее основную сумму долга, отнюдь не представляется возможным, так как такого рода рассуждений в решении просто нет. Точнее надо сказать, что обжалованное в суд кассационной инстанции решение, конечно же, было неверным уже именно потому, что в нём отсутствовало такого рода рассуждение.

Выступая в суде кассационной инстанции, я высказался в том духе, что я вовсе не увидел никаких мотивов отказа в заявленном иске, мне вовсе неизвестно в связи с этим — отчего же суд отказался начислить проценты на основную сумму долга. Это могло бы быть, рассуждал я, если бы было установлено, что само это долговое обязательство уплатить сумму основного долга прекратилось по какому-либо предусмотренному законом основанию. Ну, например, в результате соглашения об отступном, исполнении, зачёте встречных кредиторских требований, прощении долга, новации, совпадения кредитора и должника в одном лице, наконец. Может быть, допускал я, так оно и было, но тогда это обстоятельство, обстоятельство прекращения кредиторского требования по такому вот основному обязательству, является существенным для данного дела и оно непременно должно быть судом и установлено и юридически оценено. А в решении нет ни только юридических оценок, но и самого установления обстоятельства прекращения этого обязательства. Вообще решение выглядело так, как будто кто-то просто оборвал суд на полуслове, не дав закончить начатую высказыванием мысль, которая затем так незаметно и стушевалась. А коль скоро, существенное для данного дела обстоятельсто не только не было судом оценено, но и даже установлено, то суд касационной инстанции сам установить его не может и должен, следовательно, отменив решение, передать дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции.

Определение суда кассационной инстанции было иным. Суд не стал отменять решение и передавать дело на новое рассмотрение, а изменил решение, доначислив проценты на основную сумму. Уходя, я заметил, что коллегия, стало быть, сама установила недостающее в решении обстоятельство, и услышал в ответ, что „в деле-то всё есть“.

В принципе, это вполне приемлемый для целей г-жи Звартновской результат. Проблема, таким образом, из практической перешла в так дорогую мне чисто академическую область чистого рассуждения.

Я могу понять суд. Скорее всего он исходил из принципа прооцессуальной экономии, согласно которому из всех возможных следует избирать такой modus operandi, в котором производится наименьшее количество процессуальных действий. Отмечу, что принцип этот совершенно разумен и применим не только в практике судей, но и, быть может, и даже главным образом, вообще в практике всех юристов, а уж для законодателя так и просто он обязателен. В конце концов, господа, что за дело людям до наших юридических прений, нестроений и несогласий?! У них множество других никак не менее важных и полезных дел, которые надо делать в этом мире с неистовостью и подробностью никак не уступающими словестным баталиям правоведов. Считать, что весь мир должен вращаться исключительно вокруг изучения правовой действительности, это то же самое, что полагать, будто все люди только для того так и устроены, а равно и рождены на свет, чтобы затем их телами занимались бы патологоанатомы.
Вероятнее всего, суд в своём определении исходил из того, что в деле действительно достаточно материалов, чтобы сделать вывод о том, что обязательство, о котором идёт речь, не было прекращено, а такой вывод в состоянии сделать по этим материалам трое профессиональных судей областного суда никак не в меньшей степени, чем один судья суда районного. Скорее всего, что так оно и было. Может быть это и разумно. Не спорю. Но вот верно ли это? Соответствует ли это именно позитивному закону? Вот в чём вопрос. И если это позитивным нормам закона не соответствует, то тогда возникает вопрос куда как более значительный: это позитивные нормы закона составлены так неразумно, или суд необоснованно (с точки зрения разума) нарушил закон? И если вдруг выяснится, что неразумен позитивный закон, то ещё более капитальным вопросом будет вопрос о том как именно его следует изменить, чтобы он более соответствовал императивам разума, и суду не требовалось бы его нарушать, чтобы удовлетворить этим императивам?

Позитивный же закон же, как я понимаю, выглядит так.
В ст. 361 ГПК РФ написано, в частности, что суд кассационной инстанции вправе изменить или отменить решение суда первой инстанции и принять новое решение, не передавая дело на новое рассмотрение, если обстоятельства, имеющие значение для дела, установлены на основании имеющихся и дополнительно представленных доказательств.

И вот тут-то становится на первый план вопрос о том —  в каком случае следует считать обстоятельства именно установленными.

Согласно п. 4 ст. 198 ГПК РФ обстоятельства, которые установлены судом и имеют значение для дела по его существу, могут быть указаны только в одном единственном месте: мотивировочной части решения. Иных случаев, когда бы устанавливались доказательства в законодательстве в иных документах, кажется нет. Это правило явно корреспондирует и с правилом п. 2 ст. 209 ГПК РФ, лишающего участников процесса субъективного права на возражение против обстоятельств, установленных именно решением суда, после вступления в законную силу такого решения. Если же иметь в виду, что право высказывать возражения против доводов иных субъектов судебного процесса, в том числе и опаривая те или иные обстоятельства, — существенное право участника такого процесса, а ограничение такого права вообще ставит под сомнение как принцип состязательности самого процесса (ст. 12 ГПК РФ), так и принципа равенства прав всех перед судом и законом (ст. 6 ГПК РФ), то видно, что ограничение такого субъективного права во всех случаях должно быть строго дозированно и уж точно никак не может быть истолковано расширительно.
Можно, конечно, допустить расширение толкования ст. 198 ГПК РФ в сторону и определений суда. Но тогда всё-таки придётся признать, что это должны быть определения суда, рассматривающего дело по первой инстанции, и никакого другого. А кроме всего прочего, не грех и оговориться, что речь уже идёт именно о расширительном толковании правил, ограничивающих субъективное существенное право участников судебного процесса.
Но коль скоро это так, и установление обстоятельств возможно исключительно в решении суда по существу дела, в том самом решении, о котором говорится в ст. 198 ГПК РФ, то становится совершенно ясно, что никаким иным судебным актом суда иной инстанции никакое обстоятельство, кроме тех, что были установлены судом первой инстанции, установлено быть не может. Проще говоря, круг обстоятельств, установленных судом первой инстанции в его акте, может быть иной судебной инстанцией сужен, но никак не расширен. Иное, повторюсь, приводит к расширительному истолкованию правила, ограничивающего субъективные права участника судебного процесса —  правила п. 2 ст. 209 ГПК РФ.

И если всё сказанное верно, то следует уже признать, что суд кассационной инстанции поступил не в соответстии с законодательством. А такой вывод тем более важен, что этот суд поступил с первого взгляда вполне разумно. Последнее же должно заставлять искать в законодательстве нечто, что создаёт ситуацию противозаконности разумного, а потому по природе своей действительного поведения.

Или всё-таки в законодательстве всё верно, а просто мы имеем дело с чистым нарушением такового, нарушением, которое само никак не отвечает разумному императиву?

Вж. същото тук